Хутор в Белгородской области существовал до 1968 года - в нем не осталось ни одного жителя, населенный пункт упразднили. Спустя 45 лет в родные места вернулись три брата и возродили хутор.

 

Спустя 45 лет после ликвидации хутор Новая Соловьевка в Белгородской области вернулся к жизни — сюда, в родные места, из городской суеты сбежали три брата-фермера и начали жизнь с нуля.

С чистого поля

Хутор Новая Соловьевка в Корочанском районе Белгородской области существовал до 1968 года — в нем не осталось ни одного жителя, населенный пункт упразднили. Братьям Кривцовым — Алексею, Михаилу и Ивану — в 80-е годы пришлось перебраться из села Клиновцы (рядом с хутором) в Белгород — работы в родных местах не было, а жить на что-то нужно было. На хутор они приехали в начале 90-х, тогда и началась новая жизнь этого места.

"Приехали с женами, посидели под солнышком и решили вернуться на это место. Поначалу жить негде было, приехали в голое поле, а сторожить же надо было. Ну, мы в голом поле и ночевали. Потом уже вагончики поставили и в них жили. Потом постепенно стали застраиваться", — рассказывают братья Иван и Алексей.

Начали Кривцовы с обработки земли. На каждого у них было по 40 гектаров. Для создания фермерского хозяйства они взяли кредит в 100 тысяч рублей и на них купили в колхозах сельхозтехнику: гусеничные тракторы, зерновой комбайн, сеялки, навесное оборудование.

"В то время кто-то брал кредиты, чтоб покупать компьютеры, машины, а мы все на технику. Жена за голову бралась, как мы будем их выплачивать. Как раз реформа пошла со сменой рублей на миллионы. В первый год мы посеяли ячмень и гречиху. И в этот год кредит в 100 тысяч мы закрыли", — рассказывает Алексей Иванович, старший из братьев.

В хозяйстве они держали бычков и свиней, продавали поросят и мясо.

"Но эта продукция не пошла. У нас были свиньи большие по 250-300 килограммов, а они не стандарт. Сейчас стандарт 100-105 килограммов. У нас их купили, повезли в Старый Оскол на бойню, а они большие, на стандартной бойне они не забиваются. Потому не пошло. Потом мы продавали заводам свиноматок, они тут хорошие были. И тут же комплексы пошли (промышленное производство свинины). Пришлось все рушить и переходить на крупный рогатый скот", — рассказывают братья.

Для этого снова пришлось перестраивать фермы, закупать поголовье. Сейчас их хозяйство одно из передовых в Корочанском районе. Они держат около 300 голов коров, полный парк сельхозтехники, которая обрабатывает не одну сотню гектаров посевов.

Семейный хутор

В хуторе Новая Соловьевка всего три дома-коттеджа с придворными постройками, недалеко от них база для ремонта сельхозтехники, гаражи. Дома Кривцовы строили за ссуды, расплачивались по договорам сахаром, мясом, зерном.

"Теперь все есть, только жизни нет (смеются). Это сейчас вы приехали, тут дома стоят и плиткой кругом все выложено. А так было голое поле. Мы сюда подвели коммуникации, дома построили, дорогу проложили — вот вы ехали, она хоть и узенькая, но с твердым покрытием. Газ, электроэнергию провели, канализацию сделали, пруд почистили, сад посадили", — рассказал Иван Иванович.

В хозяйстве работают все три брата, главой фермерского хозяйства официально числится Алексей Иванович. Помогают им сыновья. У старшего брата трое детей — двое из них пошли по стопам отца: один получил агрономическое образование, второй стал ветеринаром. У Ивана и Михаила по двое детей, но лишь один из них — зоотехник — помогает родителям.

Как рассказали сами фермеры, все важные вопросы обычно решаются сообща.

"Соберемся, поспорим, поругаемся, матюкаемся, как и должно быть. Бывает, что разругались, плюнули, разошлись по домам. А потом приходим, как Горбачев говорил, к консенсусу", — улыбаясь, подметил один из братьев.

"Да что там решать, работать надо", — добавил второй.

Фермерские мечты

Вернуть на карту хутор было не очень просто — это большая бумажная волокита. Кривцовы рассказали, что пришлось просить помощи у депутатов местного совета, потом это обращение отправили в областную думу, а та, в свою очередь, в правительство России. В итоге в сентябре 2013 года, спустя 20 лет после заселения хутора, ему вернули историческое название "Новая Соловьевка".

Братья-фермеры уверяют, что они довольны своей жизнью: они живут там, где родились, где жили и работали их деды, у каждого большая семья и свое дело, в которое вкладывают все силы.

"Вроде неплохо живем, все есть, но какой-то осадок в душе. Посмотришь на то, что делается в стране, плохо становится. Воровство… А тут считаешь каждую копейку. Двадцать лет прошло, а я не могу люстру купить, понимаете, не на что. Появилась копейка, ее б надо на зарплату людям пустить", — отметил Алексей Кривцов.

У братьев-фермеров есть и свои мечты, пока не реализованные.

"Вот мне 63 года, а я ни разу еще не отдыхал. За всю свою жизнь и разу на юге не был. Хочется, но не на что. То детворе помочь надо, то еще что-то. Вот сын взял ипотеку, начал строиться. Взял миллион, крышу покрыл, и все, миллион кончился", — поделился старший из братьев.

Но все же рассуждают о собственных желаниях и трудностях братья-фермеры с улыбкой. Их не пугают трудности, они не унывают, а снова и снова встают до рассвета, едут в поле, на ферму или в мастерские, чтобы запущенный ими механизм работал слаженно, четко: чтобы урожай был собран вовремя, запасов кормов хватило на все хозяйство, а захворавшая корова получила помощь.

Современная русская деревня

Бабушка-байкер на личном квадроцикле доставляет жителям полузаброшенных деревень почту, пенсии и еду.

Анна Петухова, наверное, самый необычный почтальон в Калужской области. Она в одиночку обслуживает 11 деревень — ее участок простирается на десятки километров. Посылки, письма, пенсии, квитанции и даже продукты 73-летняя сотрудница отделения почтовой связи «Торбеево» Малоярославецкого района привозит на своем маленьком вездеходе. Для большинства клиентов она является единственной связью с внешним миром. «Нас же зимой заносит, а весной и осенью грязь — автолавка и скорая не проходят, начальство не ездит. Я одна только и могу пробраться».

Почтальоном Анна Александровна стала в 1995 году, как на пенсию вышла. «Уж как меня уговаривали, как просили. Согласилась. Да я и сама без дела не могу, я ж бывшая доярка. Если не буду работать, то с ума сойду, попаду в Бушмановку». (Психиатрическая областная больница в поселке Бушмановка Калужской области.) Сначала почта выделила пенсионерке велосипед, но ездить на нем можно было только летом, пока дороги сухие, да и украли его быстро. Затем Петухова за собственные деньги приобрела скутер — «внук его угробил». А два года назад московский зять купил ей квадроцикл, 190 тысяч рублей выложил как копеечку. «Он как привез его, я сразу руками замахала: нет, не буду я на таком кататься, дорогой, еще разобью. И вообще, меня люди засмеют — вот старуха учудила, скажут. Но потом, куда деваться, стала учиться ездить. Падала, скакала по колдобинам. Из синяков не выходила! А сейчас я мастер, где надо газку дам, где надо — потише еду. На такой машине нигде не застрянешь, он как собака — прыг, прыг из любой ямы. Хотя, было дело, и я засела. Ушурухалась, колес не видать. Но потом вторую как включила, выпрыгнула, дернула по полю, вся в грязи. Приехала в ближайшую деревню, кричу: „Надя, выходи, обмывай меня!“».

Как видите, моет свой аппарат бедная бабушка-почтальон при помощи Каршера, причем не самого дешевого.

Что вы говорите - "Урал" с коляской? Нет, не слышал.

Автор - http://givatri.livejournal.com/694634.html

Китайский миллионер снёс все хижины в своей родной деревне и построил каждому жителю по вилле. Бесплатно

Источник перевод для mixstuff – Сева Бардин

Китайский бизнесмен Сюн Шуихуа нанял бульдозеристов, чтобы сравнять с земли все деревянные постройки своей родной деревни на юге Китая и уничтожить её грязные дороги. На этом месте он выстроил по новенькому фешенебельному дому для каждой обитающей в деревне семьи.
54-летний Сюн сделал своё состояние в металлургии и решил отплатить добром тем, кто когда-то был добр к нему самому. В те времена, когда он был мальчишкой из бедной семьи, и за душой у него не было ни гроша.

Став миллионером, Сюн не забыл о том, как поддерживали его семью соседи и другие жители деревни во времена его детства.

Стариков и людей с низким достатком миллионер обеспечил трёхразовым бесплатным питанием.

72 семьи переехали в новые апартаменты и ходят по новым чистым улицам.

Общая стоимость проекта оценивается примерно в шесть с лишним миллионов долларов.

Сюн говорит, что ему не сложно было осуществить эту затею, поскольку он заработал больше денег, чем мог бы потратить за всю оставшуюся жизнь.

Источник: mixstuff.ru.

Бывший валютный дилер Глеб Тюрин решил взяться за спасение «обескровленных» северных деревень.

То, что Тюрин за 4 года сделал в архангельской глубинке, не имеет прецедентов. Экспертное сообщество не может понять, как ему это удается: социальная модель Тюрина применима в абсолютно маргинальной среде и при этом незатратна. В западных странах аналогичные проекты стоили бы на порядки дороже. Изумленные иностранцы наперебой приглашают архангелогородца делиться опытом на всевозможных форyмах — в Германии, Люксембурге, Финляндии, Австрии, США. Тюрин выступал в Лионе на Всемирном саммите местных сообществ, его опытом активно интересуется Всемирный банк. Как это все случилось?

После вуза Глеб поехал учительствовать в сельскую школу в самом отдаленном районе Архангельской области. Отдал педагогике семь лет жизни. В начале 90-х вернулся в город, восстановил свой приличный английский, освоенный еще в элитной английской школе, работал менеджером и переводчиком в разных СП и западных фирмах, в американской бизнес-школе, стажировался на Западе, изучал банковское дело в Германии и стал старшим валютным дилером в Архангельскпромстройбанке.

«Это было по-своему очень интересно. Но чувствовал себя таким тикающим механизмом: весь день сидел перед кучей мониторов и щелкал деньги. Иногда по 100 миллионов рублей в день», — вспоминает Глеб. Что испытывает бывший учитель, который продает миллионы долларов при колебаниях курса? Дикий стресс.

А когда он выходил из банка, то видел, как нищие учителя устраивают демонстрации, перед мэрией кричат бабушки, которым не платят пенсию. «Через наш банк проходило по полтора миллиарда долларов в год. Стране не нужны были никакие западные инвестиции, мы могли бы сами полностью модернизировать свою экономику. А вокруг все сыпалось», — с горечью говорит Глеб.

Ельцинское десятилетие разорило Русский Север похлеще гражданской войны. В Архангельской области без труда можно упрятать Францию. Край богатый, но сегодня это преимущественно глушь, бездорожье, безработица. При советах чуть ли не все население было занято в лесной отрасли и сельском хозяйстве. В 90-м году плановую экономику отменили, рубильник выключили. Молоко, мясо по деревням закупать перестали. За 10 лет жители поморских сел, предоставленные сами себе, что называется, дошли до ручки: живут почти одними огородами и грибами. Кто может — уезжает, большинство — пьет горькую.

Во время поездки по Скандинавии Глеб как-то оказался в маленьком рабочем поселке и увидел там «кружок будущего». Сидят трезвые работяги и думают, что они будут делать, когда через несколько лет закроется их завод. Сначала он подумал, что они от своего развитого капитализма совсем обалдели. А потом понял, что это тот самый социализм, который мы строили и не построили. И решил то же самое попробовать делать в России. Он придумал и создал Институт гражданских и социальных инициатив — бесприбыльную негосударственную организацию, которая взялась за возрождение архангельской провинции. «Местная власть там живет на дотации сверху, делят их между райцентрами. А на периферию денег уже не хватает. Закрывают школу, потом — фельдшерско-акушерский пункт — все, деревня обречена. Из 4 тысяч деревень через 20 лет хорошо, если останется тысяча», — прогнозирует Тюрин.

А ведь до революции жители Поморья хозяйствовали крепко, жили трезво и зажиточно. На русском Севере были развиты многие промыслы и ремесла, возделывались разнообразные сельхозкультуры, шла бойкая торговля с другими регионами. Крестьяне сами содержали дороги и деревни. Почти в Приполярье получали рожь — 40 центнеров с гектара, держали стада быков, строили просторные деревянные дома-крепости, которым износу нет, — и все это при отсутствии техники, удобрений, гербицидов. Это была веками отлаженная система крестьянского самоуправления. Именно демократические традиции русского Севера сделали край процветающим. А Русский Север в 16-м веке — это половина страны.

Глеб Тюрин воспроизвел традиции российского земства в современных условиях.

С единомышленниками он стал ездить по деревням и собирать народ на встречи, организовывать клубы, семинары, деловые игры. Старались расшевелить людей, которые сникли, считая, что о них все забыли, что они никому не нужны, и ничего у них не может получиться. Существуют наработанные технологии, которые позволяют порой довольно быстро воодушевить людей, помочь им по-иному посмотреть на себя, на свою ситуацию.

Поморцы начинают думать, и оказывается, что у них много чего есть: лес, земля, недвижимость, другие ресурсы. Многие из которых бесхозны и гибнут. Например, закрытую школу или детсад немедленно разворовывают. Кто? Да само же местное население. Потому что каждый сам за себя и норовит хоть что-то лично для себя урвать. Но они разрушают ценный актив, который можно сохранить и сделать основой выживания данной территории. Мы пытались объяснить на крестьянских сходах: сохранять территорию можно только сообща.

Тюрин находил внутри этой разуверившейся сельской общины группу людей, заряженных на позитив. Создавал из них некое креатив-бюро, учил их работать с идеями и проектами. Это можно назвать системой социального консалтинга: обучали людей технологиям развития. В результате за 4 года население местных деревень воплотили 54 проекта стоимостью 1 миллион 750 тысяч рублей, которые дали экономический эффект почти в 30 миллионов рублей. Это уровень капитализации, которого нет ни у японцев, ни у американцев при их передовых технологиях.

Принцип эффективности

«Из чего складывается многократное увеличение активов? За счет синергетики, за счет превращения разрозненных и беспомощных одиночек в самоорганизующуюся систему.

Общество представляет набор векторов. Если часть их удалось сложить в один, то этот вектор сильнее и больше чем арифметическая сумма тех векторов, из которых он сложен.»

Селяне получают небольшую инвестицию, сами пишут проект и становятся субъектом действия. Раньше человек из райцентра тыкал пальцем на карту: вот здесь будем строить коровник. Теперь же они сами обсуждают, где и что они будут делать, причем ищут самое дешевое решение, потому что денег у них очень мало. Рядом с ними тренер. Его задача — привести их к ясному пониманию, что они делают и почему, как создать тот проект, который в свою очередь потянет за собой следующий. И чтобы каждый новый проект делал их экономически все более самодостаточными.

В большинстве случаев это не бизнес-проекты в конкурентой среде, а этап обретения навыков управления ресурсами. Для начала очень скромными. Но те, кто через этот этап прошли, уже могут идти дальше.

Вообще, это некая форма изменения сознания. Население, которое начинает себя осознавать, создает внутри себя некий дееспособный орган и вручает ему мандат доверия. То, что называется органом территориального общественного самоуправления (ТОС). По существу, это тоже самое земство, хотя несколько иное, чем было в 19-м веке. Но смысл — тот же: самоорганизующаяся система, которая привязана к территории и отвечает за ее развитие.

Люди начинают понимать, что они не просто решают проблему водо- или теплоснабжения, дорог или освещения: они создают будущее своей деревни. Главные продукты их деятельности — новое сообщество и новые отношения, перспектива развития. ТОС в своей деревне создает и старается расширить зону благополучия. Некоторое количество успешных проектов в одном населенном пункте наращивает критическую массу позитивного, которая меняет всю картину в районе в целом. Так ручейки сливаются одну большую полноводную реку.

Вот реальные примеры того, что удалось сделать Глебу и его команде:

В Коношском районе со времен советской мелиорации летом нет воды. Стали искать выход. Вспомнили: есть артезианская скважина, но надо построить водонапорную башню. Если идти обычным административным путем, сооружение потянет на миллион рублей, у муниципалитета таких денег нет. Но людям нечем поить скот и поливать огороды. Что делать? Придумали: собрать водонапорную башню из трех старых. Разработали проект. Район помог с инженерным обеспечением. Работали деревенские бесплатно. Закупили только новые трубы, разводные ключи — вся стройка обошлась в 50 тыс. рублей. И теперь вода здесь есть!

* * *

В соседней деревне Фоминской такая же беда с водой. ТОСовоцы решили привести в порядок родники под деревней. При этом сделали из них еще и местную достопримечательность. Вычистили помойку вокруг источников, поставили бетонные кольца для водозабора, срубы, беседку в традиционном русском стиле, декоративную ограду. И стали заманивать туристов. Как? Очень оригинально. Источники были названы родниками любви и поцелуев. В местном ЗАГСе оставили рекламу. И новобрачные поехали. Родилась традиция. Сейчас там каждое воскресенье свадьба. Едут с райцентра. Каждая свадьба оставляет 500 рублей. Для деревни это деньги. Уже и новые русские приезжают туда отдохнуть — там начали площадку для шашлыков отделывать. А еще тамошний ТОС отстоял лес от вырубки, добился льгот своим ветеранам, взял на себя обмен паспортов и многие-многие другие дела, о которых прежде и думать не могли. Теперь уже и молодежь начала подтягиваться к ТОСу — поверили.

* * *

В поселке Хозьмино Вельского района идея была другая — благоустроить два дома для ветеранов войны. Поначалу это казалось сомнительным. Почему этим двум? И в чем тут развитие? Их аргумент: «Мы сделаем более красивым поселок». Эффект проекта был невероятным. За 250 долларов, выделенных по гранту, они обшили вагонкой два дома, покрасили и украсили резными карнизами и наличниками. Живущие рядом посмотрели и задумались: надо свои дома сделать не хуже. Так возникла целая «музейная» улица домов, украшенных с невероятной фантазией. Идея следующего проекта была более практичной: перепахать все общественные сенокосы и засадить травой, которая даст гораздо больше зеленой массы. После этого тосовцы взялись модернизировать старую изношенную систему отопления поселка, при которой нещадно мерзли зимой, и постоянно висела угроза полного разморожения системы. В 16 домах установили печи или мини-котельные, а освободившиеся мощности отопительной системы направили на школу, клуб, больницу. Эффект проекта: 80 000 рублей в год экономии бюджетных денег. По завершении проекта экономия составит 600 тыс. рублей в год. А еще хозьминцы взялись восстанавливать свою уникальную церковь XVIII века.

В деревне Леушинской рядом с Хозьмино группа женщин, создав ТОС, взялась за здание запущенной котельной. Это была страшная мертвая индустриальная коробка из кирпича, заполненная громадами ржавых котлов и труб, в которой выл ветер и напивались алкаши. Тосовки придумали сделать там шейпинг-зал. Подняли мужиков, вытащили котлы, утеплили здание, привели в порядок крыши и стены, настелили полы, все покрасили, установили печь. Теперь тут есть современный спортзал, вокруг которого начала роиться молодежь и подростки, те, что прежде болтались без дела — с ними уже устали «бороться». А район под новый спортцентр дал пол-ставки руководителя спортивных секций.

* * *

В соседней деревне Берег того же Вельского района — масса безработных женщин. Они решили выращивать капусту. Создали производственный кооператив. Им дали безвозвратный грант. Они капусту вырастили, продали, на полученные деньги благоустроили медпункт, обстановку, спортплощадку для детей. И изменили ситуацию в деревне в принципе. Сейчас провели ремонт в клубе и создают там информационный центр ремесел.

* * *

В старинном селе Ошевенск в 40 километрах от Каргополя, ТОС тоже обратился к возрождению культуры и развитию туризма. Места тут живописнейшие, много старины, но все в разрушенном состоянии, нет работы, все пьют. Тосовцы взяли заброшенный купеческий дом XIX века и за два года полностью его восстановили, воссоздав в нем интерьер позапрошлого века. Получилась замечательная маленькая гостиница- музей. Когда энтузиасты начинали, деревня не верила: «Да какой у нас туризм?!» Но когда проект успешно довели до конца, деревенские стали проситься: «Ну, если у вас еще что-нибудь будет, вы уж нас возьмите!» Сюда уже приезжали архангельский Владыко, туристы из Москвы и даже Америки.

* * *

А вот в деревне Заозерье Мезенского района, что на самом севере области, на границе с тундрой, ситуация может показаться на порядок более сложной, чем в остальных архангельских деревнях. В деревне осталось всего двое ребятишек — школу собирались закрывать. Никакого производства, все закрыли. Это почти при полной изоляции от центра областного центра! Разбитая дорога есть только зимой — 550 километров смертной муки. За что тут браться? Стали думать, спорить. И вот что надумали. В районе много одиноких стариков, которым нужна помощь. Их увозят в богадельню областной центр. А что если открыть для них дом престарелых? Нет помещения? Перевезти огромное здание закрытого детсада из соседней деревни!

Взялись и за три года сделали! В январе 2004 года открыли дом престарелых на 14 мест. У многих местных появилась работа, место сбыта с/х продукции.

Чтобы привлечь сюда медсестру (головная боль для многих даже более благополучных деревень!), тосовцы отремонтировали заброшенную квартиру в общежитии и дали объявления в газетах по всей России: «Требуется медсестра. Желательно с детьми. Благоустроенная квартира предоставляется». Оказалось, что в стране полно женщин, которые мечтают уйти от пьющего мужа, да некуда. И к ним приехала одна такая — с двумя детьми-школьниками. А это значит, что и дом престарелых обеспечен медпомощью, и еще школьников добавилось. Значит, школу не закроют.

* * *

Развитие — это не передача денег, как думают некоторые чиновники. Развитие — это передача умений, передача навыков, передача знаний, которые формируют инновационное поведение жителей, сообщества. Поэтому совершенно очевидно, что это требует появления людей, которые умеют работать с этим профессионально, — таких профессиональных «развивателей», людей, которые помогают создавать развитие. Инновацию надо принести, адаптировать, показать, научить, помочь внедрить, сопровождать до тех пор, пока она не приживётся, пока на практике кто-то из сельчан не сможет реализовать что-то инновационное. А потом нужно показать остальным, объяснить, растолковать. И тогда эта инновация обретает последователей, становится жизненной реалией.

* * *

С «подачи» Тюрина и его Института в Архангельской области было создано около 40 ТОСов — зарегистрированных групп неравнодушных к собственной жизни людей. Реальных органов власти на селе. Эти проекты, если говорить упрощенно, строятся из нескольких элементов:

1. Люди на местах объединялись, чтобы развивать свою местность. Для начала это были небольшие группы, которые становились структурой развития своей деревни, своего села — по сути, выступали в партнерстве между собой и в партнерстве с властью.

2. Эти люди сами существенно изменялись: брали на себя ответственность за свою судьбу. Уже через небольшое время они думали и взаимодействовали по-новому, получив определенные навыки и знания.

3. При некоторой поддержке жители десятков северных деревень находили умные и оригинальные решения своим проблемам, превращали эти решения в проекты, находили и получали необходимые ресурсы, начинали реализацию проектов и в подавляющем большинстве случаев доводили их до эффективного результата — успешно завершали первые проекты и начинали новые.

Подобный способ развития приводит к мощному увеличению активов территории, к реальной ее капитализации — к тому, что бедность и бесперспективность уступают новым возможностям, новой локальной экономике. И больших денег для этого не требуется. Скорее, нужны воля, желание и определенные технологии социального консалтинга. Глеб Тюрин с коллегами смогли показать, что реальные изменения могут быть запущены где угодно, практически в любых, даже в самых, казалось бы, безнадежных местах.

Разработанные механизмы и технологии начинают широко применяться в регионах России страны. О развитии территорий сегодня все чаще думают горожане — они становятся главной аудиторией, главным двигателем перемен. Это признак нашего времени. Прежде город был пылесосом, «пожиравшим» человеческие ресурсы территории.

Мальчик принес записку маме из школы и она заплакала, а через годы он узнал правду


Однажды один маленький мальчик вернулся домой из школы и передал матери письмо от учителя. Ни с того ни с сего мама вдруг начала плакать, а затем зачитала сыну письмо вслух: «Ваш сын — гений. Эта школа слишком мала и здесь нет учителей, способных его чему-то научить. Пожалуйста, учите его сами».

Много лет после смерти матери он пересматривал старые семейные архивы и наткнулся на это письмо. Он открыл его и прочитал: «Ваш сын — умственно отсталый. Мы не можем больше учить его в школе вместе со всеми. Поэтому рекомендуем вам учить его самостоятельно дома».

Мальчика звали Томас Эдисон и к тому времени он уже стал одним из величайших изобретателей века.

Эдисон прорыдал несколько часов подряд. Затем он записал в свой дневник: «Томас Алва Эдисон был умственно отсталым ребенком. Благодаря своей героической матери он стал одним из величайших гениев своего века».

Герой «Рассказа о неизвестном герое»


Всем известна (интересно, а сейчас ее «проходят» в школе?) поэма Маршака «Рассказ о неизвестном герое»: Ехавший на трамвае молодой человек («лет двадцати, среднего роста, плечистый и крепкий, ходит он в белой футболке и кепке, знак ГТО на груди у него») увидел пожар на последнем этаже одного из домов. В огне металась девочка.

Гражданин соскочил с подножки трамвая и, не дожидаясь пожарной команды, полез туда, где был пожар, по водосточной трубе. Когда приехали пожарные, к ним подошла женщина и попросила: «Девочку, дочку спасите мою!». Пожарные, однако, ответили, что не смогли ее найти.

«Вдруг из ворот обгоревшего дома вышел один гражданин незнакомый». Передав девочку матери, он вскочил в трамвай, «тенью мелькнул за вагонным стеклом, кепкой махнул и пропал за углом».

В реальности, всё было не совсем так, как описано у Маршака. Дело было не весной, а в самом середине лета – жарким воскресным днём 12 июня 1936 года. Парню, у которого на груди был не знак ГТО, а знак инструктора-парашютиста, было не 20, а 27, а спасаемой девочке к тому времени уже исполнилось 24 года.
В тот год, как и в 2010 и как в 1972 году, в Москве стояла аномальная жара. В Москве средняя температура в мае была выше нормы на 1-2,5 градуса, в июне – на 3-5 градусов, в июле – почти на 6 градусов. Яуза пересохла, а река Москва, не пополняемая ещё водами канала Москва-Волга, достроенного год спустя, превратилась в мутный вонючий поток, питаемый лишь городской канализацией.

В тот год пожары следовали один за другим, и пожарные команды разрываясь между возгораниями, успевали далеко не везде.

В тот день 27-летний студент рабфака Василий Бурнацкий ехал по Бульварному кольцу, вися на подножке трамвая маршрута А на занятия парашютной секции ОСОАВИАХИМа. Дело в том, что ещё за год до этого красноармеец Бурнацкий служил в 3-й авиационной бригаде особого назначения и был в числе 1188 десантников, высаженных парашютным способом во время знаменитых манёвров 1935 года. Поэтому, поступив после мобилизации на рабфак, он был привлечён военкоматом в парашютную секцию, созданную при кондитерской фабрике «Большевик» в качестве инструктора.

День 12 июля был выходным. Выходным он был не потому, что приходился на воскресенье – выходными до 26 июня 1940 года были 6, 12, 18, 24 и 30 числа каждого месяца плюс 1 марта взамен 30 февраля. Трамвай, однако же, несмотря на выходной день, был переполнен, и места в салоне Бурнацкому не нашлось. Зато, вися на подножке, можно было не платить за проезд и сэкономить пятиалтынный – так по старой памяти ещё продолжали называть 15-копеечную монету.

И вот, проезжая по Рождественскому бульвару – а тогда «Аннушка» ходила и там – он увидел пламя, вырывающееся из окна четвёртого (а не шестого, как у Маршака) этажа дома под номером 20. Горел бывший доходный дом Малюшина, построенный в 1879 году архитектором Кампиони. Трамвай только что миновал трубную площадь и, с трудом преодолев крутой подъём, медленно приближался теперь к пересечению бульвара с улицей Дзержинского.

Тот самый дом: Рождественский бульвар, 20. Этажей в нём не шесть, а четыре.

За несколько минут до этого 24-летняя гражданка Аникеева, поставив кастрюлю на зажжённую керосинку, принялась гладить бельё тяжёлым угольным утюгом. Газ тогда в дома ещё не провели (массовая газификация Москвы началась в 1946 году по завершении строительства магистрального газопровода Саратов – Москва), и пищу готовили на примусах и керосинках. Однако это имело и свои преимущества – готовить можно было не только на коммунальной кухне, но и у себя в комнате. Жара в тот день была такой, что керосинка «рванула». Пламя сразу охватило полкомнаты, отрезав жиличку от выхода и гражданке Аникеевой ничего не оставалось, как высунуться из окна четвёртого этажа и тщетно звать на помощь собирающихся снизу зевак. Тогда-то, соскочив на ходу с подножки ползущего трамвая, Бурнацкий с ловкостью цирковой обезьяны добрался по трубе до четвертого этажа и ногами стал на карниз – выступающую часть межэтажного перекрытия. Одной рукой держась за трубу, он другой обхватил испуганную Аникееву. Затем сильным ударом ноги он выбил в окне соседней комнаты раму и на глазах притихшей тысячной толпы стал пробираться с Аникеевой по карнизу к выбитому окну. Это заняло несколько минут. Через ещё неповреждённую огнём соседнюю комнату, Бурнацкий вытащил Аникееву в подъезд, спустился в двор и вышел через подворотную арку на улицу. Передав Аникееву работникам пожарной команды, Бурнацкий незаметно вышел из дома и думал, что остался неизвестным.

Вечером, вернувшись в общежитие, Бурнацкий остолбенел: в комнате его ждали местный участковый и двое в штатском (во, блин — оперативность) . Строгий к постояльцами комендант рассыпался перед ними в любезностях и поил чаем из принесённого из своей каморки старорежимного тульского самовара.

– Бурнацкий Василий Михайлович? – осведомился участковый.

– Он самый, – злорадно подтвердил за него комендант.

Один из тех, что был в штатском, подошёл к Бурнацкому и, протянув руку, выразил ему благодарность за помощь в спасении человека на пожаре. Медали «За отвагу на пожаре» тогда ещё не существовало, и Бурнацкому были вручены именные часы.

Эти часы спасли Василию жизнь, когда в ночь на 15 декабря 1941, чтобы помочь бойцам лыжных батальонов в разгроме отступающих колонн противника, к западу от Клина силами 53-й авиабригады 23-й авиадивизии был высажен воздушный десант. Одной из рот, действовавших в составе десанта, командовал старший лейтенант Василий Михайлович Бурнацкий. Наши десантники высадились на деревню Курбатово, занятую немцами. Десантников стали обстреливать ещё в воздухе, и пуля из MP-40 под острым углом ударила в тело. Но угодила она в те самые именные часы, лежащие в левом нагрудном кармане и была остановлена.