Капитализм себя изжил. Что дальше?
Смена общественно-политических формаций всегда сопровождается качественными изменениями общественной морали. По существу, постоянно действует одна закономерность: на определенном этапе существования общественной формации или строя накапливается и достигает определенной критической точки девиация моральных норм, способствующих сохранению человечества как вида и социума.

Общество на сознательном или подсознательном уровне начинает все сильнее ощущать эту опасность и выдвигает новых моральных (идеологических, религиозных) лидеров, которые улавливают критические настроения масс и выдвигают соответствующие социально-политические и религиозные идеи, отвечающие запросам подавляющего числа жителей.

Например, так было в период заката Римской империи, чей конец ускорили не только орды варваров, но и христианские идеи, осудившие падение общечеловеческих моральных норм в римском обществе и способствовавшие установлению жестких моральных норм Средневековья.

Позже моральный маятник вновь качнулся в противоположную сторону. И общество вновь восприняло это как своеобразную угрозу человечеству, что породило эпоху Возрождения с ее переоценкой отношения к человеку, с её гуманизмом и антропоцентризмом.

За ней последовала эпоха религиозного ригоризма с инквизицией и прочими моральными девиациями… и так до наших дней.

Сегодня западные идеологи в императивном порядке утверждают либеральные эрзац-ценности: ЛГБТ, право детей самим решать вопрос со сменой пола, права «третьего пола», феминизм, ответственность современных людей за преступления далеких предков (Black Lives Matter) и т. п.

Утверждаются антигуманные «ценности», лишающие человека его природной сути и предназначений: продолжать род, служить семье, обществу, своей стране. Поборники псевдоценностей выдают их за универсальные либеральные «демократические ценности».

Демократия навязывается в качестве обязательного императива для всех сообществ, включая те, что еще даже не вышли из феодальной общественно-политической формации. Утверждаются своего рода универсальные «демократические» нормы, напоминающие скорее некую форму религии. «Демократия», утверждающая подобные моральные нормы, уже не может существовать без коррупции и фальсификаций на выборах. Свобода слова заменяется направленной пропагандой, а правосудие ― телефонным правом.

Причем очевидна определенная закономерность: чем меньше страна, тем заметнее у нее превращение демократии в ее противоположность: распространеннее коррупция, больше преследования инакомыслящих и т. п. За примером далеко ходить не надо: достаточно посмотреть на процессы, происходящие в бывших союзных республиках, среди которых Украина является своеобразной «вишенкой на торте».

Таким образом, идеологическая надстройка капитализма, с которой он утвердился ныне на Западе в качестве доминирующей общественно-политической формации, морально разрушается и грозит разрушить сам капитализм. И взамен он не предлагает ничего нового, кроме, пожалуй, очередного призрака коммунизма, который начинает не только бродить уже по Европе, но и беспокоить Соединенные Штаты Америки, создавая пока еще довольно призрачные перспективы новой гражданской войны.

Вслед за ушедшим коммунизмом во все большей степени дискредитирует себя и «демократический либерализм». И в мире во все большей степени ощущается потребность заполнения образовавшегося идеологического вакуума.

В России это выливается в бесконечные дискуссии о необходимости появления новой национальной идеи. Есть ее сторонники и противники, в качестве возражения упоминающие, что все наши национальные идеи прошлого не привели ни к чему хорошему. А в отдельных странах лишь способствовали краху очередного режима. С этим, разумеется, трудно не согласиться, как и с тем, что до своего краха эти режимы довольно долго существовали. Они опирались на свою национальную идею до тех пор, пока она принималась большинством населения и в ней не накопились до некой критической точки моральные девиации.

В целом же спор о необходимости национальной идеи ― это пустая трата времени и сил. Хотим мы того или нет, отрицаем мы необходимость национальной идеи или нет ― она существует. И без нее не могут существовать и никакая общественно-политическая формация, и никакое государство. Внешнее отсутствие такой идеи вовсе не означает, что ее нет.

В этой связи мне вспоминаются лекции профессора Ленинградского университета Ю. С. Маслова по языкознанию. А именно та ее часть, где он утверждал, что знаком может служить и само отсутствие какого-либо знака.

В качестве примера привел давно ушедшую традицию носить калоши. Приходя на работу или в гости, люди снимали калоши в прихожей. В основном все они были подписаны изнутри, чтобы избежать путаницы, когда придется искать свою пару среди многих. Представляете, говорил профессор, все калоши подписаны, а вы не успели этого сделать. В этом случае отсутствие инициалов тоже является знаком.

Национальная идея всегда существует. Вопрос только в том, готовы ли элиты сформулировать ее открыто. Или предпочитают сохранять в тайне от общества, маскируя свою политику привлекательными, но ложными лозунгами о свободе, равенстве, братстве и т. п.

Чем дальше мы уходим от открытого рабовладельческого строя, тем изощреннее становится попытка элит спасти свои доминирующие позиции за подобными внешне привлекательными лозунгами.

Что стало причиной краха социализма в СССР, помимо ошибок руководства в сфере экономики (включая втягивание страны в изнурительную гонку вооружений) и борьбы за власть отдельных ее представителей? Почему из 20 млн членов КПСС никто не вышел на защиту здания ЦК КПСС, когда с подачи Г. Бурбулиса его вместе со всеми хранящимися там секретными документами захватили сторонники Б. Ельцина? И сделали это, надо сказать, с одобрения М. Горбачева.

Я видел ксерокопию записки Г. Бурбулиса, написанную М. Горбачеву на вырванной из блокнота странице, и согласие на это генсека. Показал мне ее замечательный человек ― Владимир Зоц, советник Горбачева, вывезенный последним из Киева для помощи своей супруге в ее общественной деятельности. Мы вместе прочитали эту записку и, не сговариваясь, выдохнули: «Сука!»

Причина пассивности простых коммунистов очевидна: все лозунги, декларируемые руководством КПСС о равенстве, разбивались о систему привилегий и «кормушек», созданных для партийных, советских и других элит. А существовали они на фоне всех «прелестей» «развитого социализма» ― всеобщего дефицита товаров и услуг.

Сегодня, как и СССР, разваливается Европейский союз. Создавался он по большому счету ради установления в Европе мира, с целью избежать новой мировой войны. Ради этой великой цели европейские державы пошли на то, чтобы отказаться от своих национальных идей.

Если исключить реализацию ЕС ряда экономических проектов, то создать единую национальную идею для всего Евросоюза не получилось, поскольку не получилось прийти к общему знаменателю для всех стран с их разным историческим и культурным багажом.

И уж явно не способствовало достижению этой цели постоянное расширение ЕС за счет включения в его состав все новых стран, ранее входивших в сферу влияния СССР. Чего уж там говорить о странах Восточной Европы, если серьезные противоречия до сих пор остаются между западной и восточной частями Германии!

Жители бывшей ГДР, прожившие послевоенные годы при социализме, не могут полностью адаптироваться к совместной жизни с западными немцами. А последние, в свою очередь, восточных немцев в глубине души считают не совсем немцами.

В этой связи мне вспоминается беседа с итальянским дипломатом, которого я принимал в 90-е годы в МИД РФ для информационной беседы. Среди прочих тем затронули и вопрос расширения ЕС за счет восточноевропейских стран. Мой собеседник был уверен, что это правильный путь, и он будет способствовать укреплению позиций Евросоюза на международной арене.

Я высказал тогда иную точку зрения, обратившись к закону диалектики о переходе количества в качество. Мои аргументы: в этой комнате у каждого стола имеется корзинка для мусора. Если мы разместим здесь еще десять корзин, то они создадут определенные неудобства при перемещении. А если их будет сотня, то уютный рабочий кабинет превратится в склад для мусорных корзин. Нечто похожее происходит и с Евросоюзом, где уютная квартира состоятельных жильцов постепенно превращается в проходной двор для новых бедных родственников.

Такая аргументация, как мне показалось, подействовала. В этом убедил его ответ: пожалуй, наиболее серьезные проблемы для ЕС создало бы включение в его состав Турции ― страны с культурными, нравственными и историческими традициями, совершенно отличающимися от европейских.

Потребность в единой национальной идее ощутил и 45-й президент США Дональд Трамп. Об этом говорит его предвыборный лозунг и лейтмотив всей политической деятельности на посту президента: «Сделаем Америку снова великой!»

Фатальная ошибка Трампа при этом, стоившая ему поражения на выборах 2020 года, состояла в том, что он не сумел уловить, что именно может выступать в качестве национальной идеи для всего американского населения. Такой лозунг, безусловно, отвечает интересам состоятельных американцев, привыкших, что их страна является пупом земли, но вдруг начинает утрачивать свои позиции в мире. Но этот тезис очень далек от чаяний бедных слоев, негритянского и латиноамериканского населения Америки.

Лозунг не соответствует чаяниям всего населения по одной простой причине: единой национальной идеи для столь разобщенного общества существовать не может в принципе в рамках капиталистической системы. И это является основой для серьезных социальных потрясений. Многие видят здесь даже признак приближающейся гражданской войны в США и развал страны, казавшейся еще совсем недавно неким политическим монолитом.

Фатальная политическая ошибка Трампа состоит в том, что в международной практике претворение своего лозунга в жизнь он принялся реализовывать через игру без правил, устанавливая «закон джунглей». Между тем в мире все в большей степени появляется в отношениях между странами запрос на право и справедливость. И это касается как международных отношений, так и внутреннего миропорядка в большинстве стран.

Этот запрос в условиях, когда капиталистическая социально-политическая формация не способна удовлетворить его в силу своей институциональной особенности, приводит к массовой дестабилизации капиталистических сообществ. Это мы наблюдаем по всему миру, но прежде всего на совсем еще недавно стабильном Западе, где вдруг население обратилось к, казалось бы, давно забытым ценностям классовой борьбы. Такие протестные выступления не всегда мотивируются социальным недовольством. Нередко они проходят под лозунгами левого или правого национализма или «зеленого» радикализма.

Джо Байден учел ошибки Дональда Трампа и предложил если не национальную идею для всего населения, то ее имитацию в виде демонстративного заполнения государственных должностей лицами самых разных национальностей и гендерной принадлежности, включая женщин и лиц нетрадиционной сексуальной ориентации.

В этой связи невольно вспоминается В. С. Черномырдин. На вопрос журналиста, почему в его правительстве нет женщин, тот со свойственным ему юмором ответил: «Да не до этого нам было!»

У Байдена сработало. По крайней мере на время избирательной кампании, но проблему стабильности в обществе этот шаг не решил. Америку при Байдене еще ждут серьезные социальные и межрасовые выступления. Потому что «национальные идеи» белого и цветного населения чрезвычайно различаются, а лидера, способного хотя бы сблизить их в существующих экономических и социально-политических условиях современной Америки, нет.

Примеров временного достижения компромиссов за счет формального учета интересов тех или иных сторон имеется множество. Например, включение в правительство представителей разных этнических групп и национальностей в Югославии, в Ливане и т. д. Но все мы знаем, насколько подобные меры добавляли внутриполитической стабильности этим государствам и чем в итоге это заканчивается.

Невольно вспоминаются высказывания одного из наиболее опытных и даже гениальных дипломатов современности ― государственного секретаря Ватикана кардинала Агостино Казароли. Когда наконец Святому престолу удалось разбить латиноамериканское социально-религиозное учение, получившее название «теологии освобождения», признававшее ценности социальной справедливости, кардинал с уверенностью заявил, что это не окончательная победа. И требование установления справедливости социальной, содержащееся и в «теологии освобождения», и в марксизме, будет всегда востребовано в обществе. Это не цитата, а суть высказываний Казароли, с кем мне повезло несколько раз встречаться и беседовать.

Для России, где впервые в мире осуществилась социалистическая революция, вопрос социальной справедливости в качестве составной части национальной идеи для всего общества (может быть, кроме обогатившихся на приватизации!) имеет чрезвычайно важное значение.

Сегодня эту проблему на официальном уровне стремятся обходить, предлагая в качестве национальной идеи патриотизм, консерватизм, включающий традиционные моральные ценности.

Вопрос социальной справедливости в капиталистическом обществе по сути своей ― нонсенс. Провозглашение его ― это фактически призыв к новой революции. В то же время революционными потрясениями Россия в ХХ веке наелась по «самое не хочу». И никто не хочет испытать этого еще раз.

Временный выход найден: создание социально ориентированного общества.

Этот тезис может войти составной частью в национальную идею, разделяемую значительной частью российского общества наряду с патриотизмом, консерватизмом и отстаиванием традиционных ценностей, если…

И вот под этим «если» имеется не так много условий, но они очень принципиальные. Одно из первых ― наличие стабильной политической власти, которая последовательно намерена была бы отстаивать этот принцип во внутренней политике. И сделать это будет весьма непросто ввиду неизбежного давления со стороны представителей экономической элиты, ориентированной на получение максимальной прибыли, что вполне естественно в рамках капиталистической системы.

Второе «если» теснейшим образом связано с первым: если при транзите власти удастся сохранить преемственность линии на социальную ориентацию государства. И это, пожалуй, самое трудное условие, поскольку все мы знаем, каких только личностей судьба-злодейка ни выбрасывала на вершину власти в России на нашей памяти!

Каков же выход из создавшейся ситуации? А однозначного его не существует: капитализм себя изживает, социализм со всеми его гримасами прошлого тоже вряд ли способен поднять народ на борьбу. По крайней мере нынешнее поколение. Ну, а дальше… Дальше никто предсказать, а тем более предложить конкретный путь сегодня не может.

Не хочется заканчивать на такой пессимистичной ноте. В подобных ситуациях мне почему-то всегда вспоминаются слова бравого солдата Швейка: «Пусть будет, как будет, ― ведь как-нибудь да будет! Ведь никогда так не было, чтобы никак не было».

Источник: poslednie-news.ru

Основные «центры глобального капитализма» покидают США, Европу и Японию

Основные «центры глобального капитализма» покидают США, Европу и Японию
Рабочие места, реальная заработная плата, потребление, прибыль и инвестиции растут значительно большими темпами в Китае, Индии и Бразилии, чем в старых центрах капитала

Современный капитализм зародился в Англии в 17 веке и распространился со временем по всему миру. Его особая эволюция привела к созданию глобальной экономики, организованной вокруг центров и периферии (колонизированной экономически, а часто и политически). Именно в этих центрах – главным образом в Западной Европе, Северной Америке и Японии – капитализм концентрировал свои накапливающиеся активы. Заводы, офисы, магазины, распределительные центры и транспортные сети строили быстрорастущие города. Вспомогательные государственные учреждения, школы, университеты и больницы также превратились в центры городского капитализма, особенно в 19-м и большей части 20-го века.

Однако за последние полвека особенно быстро возникли и выросли новые центры капитализма. Китай, Индия и Бразилия являются ведущими примерами роста рабочих мест, реальной заработной платы, потребления, прибыли и инвестиций. Их размеры и глобальное влияние не только делают их новыми центрами капитализма, но и требуют присоединения прилагательного «старый» к более раннему набору центров капитализма. Грубая истина современного экономического развития такова: капитализм покидает свои старые центры и перемещается в новые. Об этом уходе можно и нужно позаимствовать фразу: «Это все меняет».

Американский капитализм достиг мирового господства в течение 20-го века после того, как две мировые войны плюс антиколониальные движения разрушили европейские империи, которые могли бы бороться за такое господство. Как бы впечатляюще это ни было, господство американского капитализма длилось недолго. Не без иронии судьбы именно крупные капиталисты старых центров из корыстных побуждений покинули их и помогли создать новые центры. Их привлекли гораздо более низкие зарплаты последних и быстро растущие массовые потребительские рынки.

Многие из крупнейших капиталистических корпораций переместились (или расширились) из старых центров в новые. По мере того как те корпорации, которые двигались раньше, получали большую прибыль, конкурентное давление ускоряло принятие другими корпорациями решений следовать их примеру. Сегодня капитализм продолжает переносить свои центры.

Экономический след США в мировой торговле и потоках капитала неуклонно уступает место растущему следу других стран. Глобальное доминирование доллара США противостоит растущему количеству операций с использованием других валют. Однако американский доллар продолжает падать на фоне двойного кризиса в области здравоохранения и экономики.

Массовые атаки бывшего президента США Дональда Трампа на Китай с помощью торговых войн, введения высоких тарифов и преследований отдельных китайских корпораций и руководителей не остановили и не изменили экономическое развитие Китая. Как и враждебные обличения политики Китая в отношении Гонконга, его уйгурского меньшинства, интеллектуальной собственности и так далее.

В 2020-м году экономика Китая выросла на 2,3%, в то время как экономика Соединенных Штатов упала на 3,5%. Рекорд Китая по сдерживанию Covid-19 оказался намного выше, чем у Соединенных Штатов. Короче говоря, никакого замедления, не говоря уже о том, чтобы повернуть вспять относительное падение Соединенных Штатов по отношению к Китаю, не произошло. Аспекты и последствия такого перемещения капиталистических центров затрагивают почти все аспекты жизни людей. Расходы и долги, преследующие американское высшее образование, резко контрастируют с огромной экспансией китайского высшего образования.

Еще более резким был контраст между готовностью Китая и сдерживанием Covid-19 и, скажем, США и Великобритании. Конечно, с точки зрения общественного здравоохранения Индия и Бразилия показывают, что даже новые центры капитализма могут испытывать серьезные трудности, когда их правительства не могут мобилизовать как частные, так и государственные ресурсы для достижения приоритетных социальных целей (например, победить вирус или максимизировать устойчивый экономический рост).

Старый и новый центры капитализма заслуживают одного и того же ключевого имени – капитализм – потому что оба организуют свои предприятия/рабочие места одним и тем же дихотомическим образом. Меньшинство – работодатели, а большинство – наемные работники. Меньшинство решает исключительно, каким будет продукт, какая технология будет использоваться, где будет происходить производство и как будут распределяться чистые доходы (кому и для чего).

В то время как старые и новые центры капитализма обычно демонстрируют различные сочетания частных и государственных предприятий, примечательно, что оба типа предприятий в обоих центрах организованы в одной и той же дихотомии работодатель/работник, которая определяет капитализм. Проблемы падающего капитализма отличаются от проблем растущего капитализма. В США, Западной Европе и даже Японии многие капиталистические корпорации придерживаются оборонительных стратегий (перемещение в другие места, слияние или сокращение).

Экономичная автоматизация часто является более привлекательной стратегией получения прибыли, чем расширение производства. Таким образом, общины мучаются из-за «беглых магазинов» и безработицы, сокращающих налоговые поступления: должны ли они сокращать государственные услуги или увеличивать растущее бремя государственного долга?

Реальная заработная плата стагнирует. Безработные переезжают или эмигрируют в поисках работы и разрушают свою жизнь и жизнь своих семей. Неравенство растет по мере того, как топ-5% (крупные акционеры, топ-менеджеры) получают большую часть прибыли от перемещения капитализма в страны с низкой заработной платой и от автоматизации. Остальные 95% борются за то, чтобы минимизировать издержки и нагрузку на них от перемещения капиталистических центров и других стратегий, ориентированных на прибыль.

Напротив, Китай, Индия и Бразилия сталкиваются с проблемами быстро растущего капитализма, скорее похожими на проблемы, которые стояли перед капитализмом 19-го и начала 20-го века в его старых центрах. Сопротивление, профсоюзы и социалистические движения возникают из-за того, что рабочие устремляются в города и на промышленные предприятия и перенимают соответственно новые способы мышления и бытия. Теснота, загрязнение окружающей среды, неадекватное жилье и антисанитария более или менее беспокоят новые центры. Безжалостная конкуренция создает ужасающие условия труда, как и международный мобильный капитал, стремящийся к быстрой прибыли.

Нестабильность делового цикла и глубоко укоренившиеся тенденции, приводящие ко все большему неравенству доходов и богатства, вызывают социальную критику. Последние часто заимствованы и адаптированы из рабочих, социалистических и коммунистических движений, выросших в старых центрах капитализма.

С одной стороны, движение капитализма от старых центров к новым ввергает старые в долговременный упадок, проявляющийся в упадке промышленности и городов. Политика смещается от приоритета роста, разрешения внутренних конфликтов таким образом, чтобы воспроизводить растущий капитализм, и формирования мира в отличительной модели центр-периферия. Вместо этого политика смещается в сторону сохранения глобального статус-кво против многочисленных сил, разрушающих его. Для многих политиков это смещение фокуса вырождается в козла отпущения на фоне каскада социальных разногласий и упадка.

С другой стороны, капитализм находит выгодную новую территорию в своих новых центрах. Рост там компенсирует упадок в старых центрах. Глобальные 1% населения становятся богаче, потому что они черпают все больше богатства как из старых, так и из новых центров. То, что происходило внутри капиталистических стран – скажем, движение от старых центров Ржавого пояса к новым высокотехнологичным центрам, – было перенесено на мир в целом.

Большой социальный вопрос заключается в том, будут ли различные проблемы капитализма как в его старых, так и в новых центрах в совокупности подрывать систему или же давать ей новую жизнь. Возможно, нарастающий конфликт между старыми и новыми центрами – выраженный, например, в борьбе между США и Китаем – пойдет по древнему пути от экономического конфликта к военному. Тогда великий социальный вопрос останется без ответа, и глобальный капитализм осуществит одно пророчество своих критиков: его внутренние противоречия окажутся саморазрушительными.

RICHARD WOLFF для Economy for All и Asia Times.

ОШИБКИ АНДРЕЯ ФУРСОВА?
Когда я делал интервью с историком Андреем Фурсовым см. http://pravosudovs.livejournal.com/12491.html на основе его книги «Dе Соnspiratione: Капитализм как заговор», то обнаружил ошибку. В книге написано, что крестоносцы захватили Константинополь во время третьего крестового похода. На самом деле это был четвертый крестовый поход. Но я не обратил на это внимание, так как от таких мелких ошибок никто не застрахован. Прочитав интервью, мой коллега Николай Хренков (выпускник исторического факультета Удмуртского государственного университета) решил ознакомиться с книгой Андрея Ильича. В результате он обнаружил в ней ряд ошибок и неточностей, как мелких, так и крупных. Самой важной ошибкой в концепции Андрея Фурсова Николай Хренков считает то, что он приписал ведущую роль в создании капитализма венецианцам (наряду с евреями). В свою очередь Николай Хренков доказывает, что ведущую роль в создании современной модели капитализма сыграли генуэзцы. Когда он сказал об этом, то первой моей реакцией был вопрос: «А разве это принципиально меняет схему? Ведь венецианцы и генуэзцы жили в непосредственной близости друг от друга и занимались одним и тем же». Однако Николай Хренков на основе анализа ряда классических исторических работ доказал, что стратегии венецианцев и генуэзцев сильно отличались.
Николай Хренков пишет: «Мы видим две модели: венецианскую, национально ориентированную, поддерживаемую и регулируемую государством, в основе которой торговая и колониальная экспансия; генуэзскую, можно назвать генуэзско-еврейскую (о еврейском капитале я не говорил, поскольку этот момент у Андрея Ильича хорошо прописан), космополитичную, основу которой составляет финансовая экспансия банков и прочих финансовых институтов. «В Венеции все делалось ради государства; в Генуе — все для капитала» (Бродель). Первая модель старая, традиционная – мы ее можем увидеть еще на примере античных Афин. Вторая – принципиально новая, ранее истории незнакомая. Эти модели впоследствии не имели строго географического разделения, часто сосуществуя в рамках одного государства, иногда дружно, иногда не очень. К настоящему времени перевес остался за второй, которая после падения СССР стала господствующей в мире, поставив всю мировую экономику в зависимость от финансовых кругов и превратив все отрасли экономики в объект инвестиций и спекуляций».
Статью Николая Хренкова «Читая Андрея Фурсова» можно прочесть здесь, либо в блоге Николая Хренкова http://n-hrenkov.livejournal.com/

Прежнего мира больше нет. Куда шагнёт человечество из точки максимального выбора. Андрей Фурсов

Нынешняя ситуация характеризуется тем, что, поскольку мы находимся не просто в точке бифуркации, а в точке полифуркации, – здесь очень сложно предсказывать. Что такое полифуркация? Это когда есть вероятность реализации сразу нескольких вариантов. И в таком случае очень многое зависит – это даже не случайность – в таких ситуациях случайность и необходимость как бы уравниваются.

Скажем, вот сядет бабочка на эту чашу весов, и запустится некий процесс. Есть такая теорема Бромли, которая звучит так: «Если в системе происходит маловероятное событие, то усиливается вероятность того, что это повлечёт за собой следующее маловероятное событие и создаст цепь маловероятных событий». Ну, вот в этом прелесть того момента, и ужас того момента, в котором мы существуем.

Глобалистам и ультраглобалистам предстоит борьба. И, как очень часто бывает, всё заканчивается компромиссом. К примеру, 1848 год, европейские революции, так называемые буржуазные. Чем они закончились? Они закончились компромиссом буржуазии и старой землевладельческой аристократии. Я думаю, что здесь тоже будет достигнут какой-то компромисс.

Вопрос, за чей счёт будет компромисс? Понятно, что одним из козлов отпущения будет средний слой во всём мире. Это совершенно точно. Понятно, что целый ряд стран «вылетит». Но здесь возможны самые неожиданные варианты.

Кстати, генезис капитализма – это классическое проявление закона Бромли. Притом, что в Западной Европе в XIV-XV веках всё было готово для появления капитализма. Но он мог не появиться, а мог и появиться. Скажем, в значительной части Европы он так и не появился. А появился там, где вообще не должен был появиться, – в Англии. В самой затхлой несчастной периферии. Но биолог бы сказал вам, «это рецессивная мутация, и лишний раз подтверждает правило, что прогресс пробивает себе дорогу по логике рецессивных мутаций».

Как именно реализуется эта логика? Смотрите: где произошёл прорыв капитализма в Западной Европе? В периферийной стране. В каком состоянии была Англия накануне вот этого рывка? Потерпела поражение в Столетней войне. Ресурсов уже фактически не было. Началась борьба за ресурсы внутри страны. 30 лет война Алой и Белой Розы. 30% аристократии было уничтожено. И чтобы сохранить определённый уровень, определённую долю господствующего слоя, было разрешено богатым крестьянам покупать титулы. В результате возник невиданный в истории слой джентри – открытая землевладельческая элита.

Но всё равно, ресурсов мало. В это время испанцы открывают Америку. Но испанцы так и остались континентальной державой: они тащили всё к себе и оставались континентальной державой. Англичане (ещё не британцы, они станут британцами в 1707 году, когда объединятся с Шотландией) сначала были просто таким паразитарным наростом на вот этой формирующейся Атлантической системе. И они сделали рывок не от хорошей жизни – от плохой жизни.

Так же как не от хорошей жизни Афины, а затем Рим, стали рабовладельческими. Это была периферия ближневосточных цивилизаций, которая создала рабовладельческое общество по целому ряду причин. То же самое, кстати, произошло с феодализмом. И это лишний раз говорит о том, что принцип рецессивной мутации в биологии работает и в социальной сфере. И по тем же закономерностям англичане создали впервые морскую торговую цивилизацию. (До этого Карфаген, Финикия, Венеция создали мировой рынок). Они выпрыгнули на уровень более высокий, чем локальный. А потом с этого уровня начали бомбить испанцев, французов.

Затем англичане объединились с голландцами, и последовала промышленная революция. Как вообще она произошла? Вот представьте себе, ремесленник. Может ли его заменить машина? Нет. Ремесленник выполняет примерно 50-60 функций. Что произошло в XVI веке в Англии? Людей сгоняли с земли. И сначала они бродили по дорогам и их просто вешали! Потом выяснилось, что для этого нужен репрессивный аппарат. И их решили сгонять в работные дома. И их там чем-то занять надо, а люди ничего не умеют. Поэтому ты, Вася, будешь держать молоток. Ты будешь, Петя, подносить. А ты будешь ему стучать по пальцам. То есть, труд ремесленника был разложен на операции. И вот эту вещь уже машина заменить может. То есть, сначала возникла социальная машина. А затем произошла индустриальная революция. И, в силу целого ряда особенностей, произошло это в Англии.

Причём, Англии серьёзно помогла одна очень важная вещь. В Англии (удивительно, почему этого исследователи не замечают) так называемая «глубинная власть» возникла одновременно с государством. Более того, государство как «стэйт» было функцией глубинной власти и спецслужб в Англии XVI-XVII века. И вот эта спайка – государство и глубинная власть – так и двигалась дальше. В Англии, например, с 30-х по 50-е годы XIX века, она так и называется – «период клубных правительств». Клубы определяли всё. То есть вот это слабо институализированное государство, не связанное с господствующим слоем напрямую, и завязанное на наднациональные структуры, – это оказалось идеальным плацдармом для рывка в капитализм. Капитализм не может существовать без наднациональных структур. И сначала это ядро было британское. Потом оно расширилось.

Сейчас капитализм умирает, и у нас появляется шанс исходно подсечь тот строй, который идёт ему на смену, максимально его ослабить, вставить лом в колесо его истории, поскольку в мире этого строя ни России, ни русским, ни людям вообще места не предусмотрено. Его хозяева — наш враг: классовый, геополитический, цивилизационный и социобиологически видовой.

Китай покинет 13 500 миллионеров. Почему богатые бегут из страны с "самой сильной экономикой"

Можно с гордостью отметить, что в "крысиных бегах" российские миллионеры задают современные тренды. Да и может ли быть иначе? Большая практика и едва ли не прирожденное понимание, что «нужно валить», выводят их в международные топы.

Конкуренция среди бегунков постоянно усиливается
«Крысиная болезнь» олигархов, как новая эпидемия, охватывает страны и континенты. Так, по оценке экспертов, Россию покинут к концу года порядка 3000, казалось бы сытую и стабильную Британию уже 3200, а стремительно развивающийся Китай - более 13500 миллионеров.

Бегут с тонущего корабля?

При этом мировой тренд на бизнес-миграцию стремительно нарастает.

Миллионеры, как будто знают что-то и «бегут с корабля». Финансовые элиты пришли в движение, заерзали, забеспокоились и с крысиным писком начали искать тихие углы. Что это, как понять?

Такое случалось, но редко и аккурат перед большими потрясениями.

Как объяснить неожиданные метания?
Хотя, конечно, можно найти много логичных объяснений такого процесса, привести аргументы о подвижности бизнеса, космополитизме капиталов, «обычной практике в предпринимательской среде».

Так, метания российских олигархов легко объясняются желанием показать свою «цивилизованность», отстраниться от «токсичной России», увезти наследников в «европейский сад» и спасти в потаенных углах «заработанные» миллиарды.

У обеспеченных британцев логика другая. Они хотят вырваться из «оскверненного мигрантами европейского сада», разорвать кольцо экономической изоляции после брекзита и спасти в потаенных углах «заработанные» миллиарды.

Китайцы (как всегда со своей спецификой и восточной мудростью) стремятся свалить из «чайнашки», потому как нет сейчас прежней доковидной легкости разгона, намечается выяснение отношений со Штатами (а оно им надо), товарищ Си может заставить делиться с народом больше обычного, да и нужно спасти в потаенных...(дальше по тексту).

Новые направления «крысиных побегов»
Но если раньше происходило обычное перетекание олигархата из одних насиженных мест в другие (и обязательно по маршруту США-ЕВРОПА-И ОБРАТНО), то теперь появились новые перспективные направления, такие, как Сингапур и ОАЭ. По сути это "новые нейтральные Швейцарии".

А всё из-за желания пересидеть в совсем уже тихом захолустье возможные мировые потрясения. Хотелось бы, чтобы насчет «мировых потрясений» миллионеры все-таки ошибались. Но скорее всего, самое интересное на нашем веку еще впереди.