«Я не хочу умирать». Исповедь одессита, который скрывается от ВСУ
Одним из самых известных на Западе свидетельств нацистских преступлений считаются дневники Анны Франк. 13-летняя уроженка Германии, семья которой покинула страну после прихода Гитлера в власти, в Нидерландах вместе с родными и друзьями скрывалась в тайном убежище от облав на евреев.
Укрыться от облав
Они продержались 25 месяцев, пока летом 1944 года их не выдал неизвестный. Анна Франк погибла в концлагере в феврале 1945 года.
На Украине, реанимировавшей нацизм, сегодня появились свои «убежища». Нет, пока облав на этнических русских по примеру «окончательного решения еврейского вопроса» киевский режим не начал, хотя есть твердое ощущение, что именно в этом направлении все и идет.
В современных украинских «убежищах» женщины прячут своих мужчин, которым грозит отправка в ряды ВСУ. И положение прячущихся с каждым днем выглядит все трагичнее.
На днях по соцсетям разошлось фото, сделанное предположительно в Одессе — мужчина в парике, переодетый в женское платье, закупает продукты в супермаркете. Сами украинцы признаются — подобного рода ухищрения становятся все более распространенными.
«Стратегия Залужного»
В Незалежной существуют сейчас два практически непрерывных потока — на фронт едут мобилизованные, с фронта — гробы. Причем зачастую переход из одного состояния в другое происходит буквально за несколько дней. Объясняется это все той же «стратегией Залужного»: украинский главком предпочитает отправлять не передовую тех, кого он считает менее ценным ресурсом, сберегая обученные подразделения для контрудара. В результате тех, кого схватили на улицах, зачастую немедленно отправляют в части, минуя медкомиссию и прочие формальности. Логика проста — российские военных «сожгут» ресурсы, уничтожая плохо обученных кадры, а в нужный момент в бой вступит элита.
Об этом приеме хорошо знают и в Незалежной, потому и число желающих прийти по повестке добровольно сократилось до нуля. Отсюда и раздача повесток на похоронах, и захват людей на улицах городов, больше похожий на охоту на рабов.
Те, у кого нет шансов выбраться, уходят в глухое подполье. С одним из таких, жителем Одессы Сергеем (имя изменено — прим. aif.ru), удалось связаться по интернету.
«Ходили слухи, что русские будут в Одессе через один-два дня»
Договоренность о контакте сама была похожа на спецоперацию — рассказать о себе и своей истории Сергей согласился только под гарантии доверенных лиц. Он долго сомневался, но затем заметил: «Я точно в Одессе не один такой».
Сергею 27 лет, родился и вырос в Одессе, отец русский, мать украинка. От политики всегда старался держаться в стороне, не поддерживал никого. Пять лет тому назад женился, старшему сыну 4 года, младшему 2.
«Когда началось в прошлом феврале, ходили слухи, что русские будут в Одессе через один-два дня, — говорит Сергей. — Многие в городе этого прямо ждали, а у властей местных наблюдался явный мандраж. Потом стало ясно, что дело затягивается, и они осмелели».
Те, у кого была такая возможность, стали уезжать из страны.
«Я бы, в принципе, тоже мог, — признается Сергей. — Работать можно на "удаленке”, да и с моей специальностью и уровнем я и на новом месте не потерялся бы. Но у меня же жена и двое пацанов на руках, ехать в неизвестность побоялся. Да и мать одну оставлять не захотел. А потом было уже поздно».
Нелегальное положение
Сергей говорит, что в первую волну мобилизации его не тронули — вызвали в военкомат, уточнили данные и отправили домой. Потом пришли еще раз, напирали на патриотические чувства, посоветовали вступить в тероборону.
«Я тогда кое-как отбрехался, но понял — в третий раз я так просто не отделаюсь», — признается Сергей.
В городе промышляли ребята, предлагавшие помочь с выездом из страны — сначала просили 15 000 долларов, но ставка неуклонно росла.
«Но, во-первых, я слышал, что эти помощники иногда просто "кидают” — сами сдают "клиентов” военным, — поведал мужчина, — Кроме того, я не готов был оставлять семью, хотя уже и жена, и мать просили, чтобы я бежал».
Подумав, Сергей решил пойти на хитрость — объявить шефу на работе, что уехал, а самому остаться, перейдя на нелегальное положение.
«Я не знаю, поверил ли он мне, но на мою работу на "удаленке” согласился, — признается одессит. — Навыков для того, чтобы скрыть в сети, откуда я выхожу, у меня хватает. К тому же босс мой в самом начал успел сына за кордон отправить, и ко всем, кто на фронт не рвется, он относится с сочувствием — ну, не публично, конечно».
«В квартире у матери еще отец в свое время сделал такую "тайную комнату"»
«Оставаться с женой в квартире я не мог, мальчишки бы проболтались, что папа прячется, — продолжает исповедь Сергей. — А в квартире у матери еще отец в свое время сделал такую "тайную комнату” — отгородку под маленький кабинет, полностью спрятанную. Если не знать, что она вообще существует, не найдешь. Вот однажды ночью туда и перебрался».
Сергей подошел к делу серьезно — на улицу он уже практически не выходит несколько месяцев, даже внутри квартиры лишний раз к окнам не подходит. В его секрет посвящено минимальное количество людей.
«Домой уже несколько раз приходили меня забирать, — рассказывает он, — Даже с автоматчиками являлись. Сбушник жену тряс: "Где муж?” Она говорит — сбежал за границу. Они и старшего сына пытались разговорить, но тот ничего не знает. Я ж пацанов все это время не видел».
«Иногда мне кажется, что я от всего этого схожу с ума»
Его искали и у матери, но после двух визитов больше не приходили.
«Они сейчас больше не в детективов играют, а на улицах хватают, — признается Сергей. — Некоторые такие же, как и я, "сидельцы”, порой с тоски попадаются. Не выдержал человек, вышел воздухом подышать — и на патруль напоролся. Все, до свидания. И про магазины чистая правда — те, кому за едой приходится выбираться самостоятельно, пытаются женщинами одеваться. Правда, говорят, скоро и женщин будут забирать».
Сергей жалеет сейчас об одном — что не уехал из Украины раньше.
«Я, правда, не знаю, что будет дальше. Иногда мне кажется, что я от всего этого схожу с ума, — рассказал одессит. — Когда все это кончится, я точно уеду навсегда. Но конца этому не видно... У меня трех одноклассников с фронта привезли "двухсотыми”. Двое были моими коллегами — один сам честно по повестке пошел, а другого поймали. А я просто не хочу умирать».
«Наверное, мне не нужно было все это рассказывать, общаться, — признался Сергей. — Но я ловлю себя на том, что уже начинаю сходить с ума. Может, прочтет кто-то, кто сейчас в таком же положении... Ничего, кроме надежды, нам не осталось».
